Холодная весна - Страница 29

— Мой господин? — тяжелые солдатские башмаки затопали по сторожевой тропе в направлении конюшни, потом застонала и заскрипела лестница под грузными шагами. И вот перед ними вырос Отто Мале, рослый белокурый норманн, похожий на медведя. По дороге он прихватил факел, свет от которого при каждом движении бросал на его гладко отполированный рогатый шлем отблески пламени. — Жду ваших приказаний, господин!

— Так. Вот этого типа, — палец Франсуа уперся в грудь Джехану, который безмолвно стоял у дверей конюшни, задумчиво почесывая затылок, — посадить под стражу, покуда я не решу, что мне с ним делать.

— Папа, нет! Джехан ни в чем не виноват! Он мой друг, ничего больше!

— Это решать мне. Мале, убрать его!

— Да, господин.

Джехан оцепенело ждал, пока капитан Мале приблизился к нему, и робко подчинился, когда норманн железкой хваткой взял его за руку и потянул за собой.

— Я… я не убегу, капитан, — заверил юноша.

Капитан Мале ухмыльнулся.

— Само собой, не убежишь.

Он увел арестованного.

В первый раз в своей жизни Арлетта перепугалась по-настоящему. Ведь это она сама, ища у Джехана утешения, подставила его под жернова отцовского гнева. Она обратилась к отцу. — Ты же не тронешь моего друга, да, папочка? Он ни в чем не виноват. Я так печалилась по Габриэлю, а он…

— Я видел, как он лапал тебя!

— Нет, папочка! Все было совсем не так.

Плотно сомкнув губы, жестокий отец тащил дочь за руку по обледеневшим плитам двора. К замку.

— Папочка, милый… Выслушай меня…

Он протащил Арлетту по всему коридору и залу, из одного конца в другой, не обращая внимания на такие мелочи, как удивленные взгляды и бормотание сонных челядинцев. Он молчал, неумолимо сжимая руку дочери в стальной хватке.

— Папа! Что будет с Джеханом?

Не издав ни единого звука, отец втащил Арлетту по винтовой лестнице на верхушку западной башенки, к двери комнаты, которую она разделяла с Клеменсией.

— Умоляю тебя, папочка! Джехан ничего не сделал! — Арлетта пыталась выдернуть руку, чтобы обернуться и посмотреть отцу в глаза, но тот только сжал ее еще сильнее. Она стонала, то ли от боли, то ли от безысходности.

Франсуа доволок ее до двери в спальню и грубо втолкнул Арлетту внутрь.

— Вот твое место, девчонка. И здесь ты и останешься.

— Но, папочка! Мы только беседовали… — Их голоса разбудили Клеменсию. Арлетта слышала, как та заворочалась в постели.

— Я сам все видел. Покуда Бог не удостоил меня счастьем иметь сына, так что на твои плечики падает нелегкая обязанность перед нашим родом! И ты просидишь тут до тех пор, пока не осознаешь, что моя дочь не должна делать ничего такого, что могло бы поставить ее честь под сомнение! Ад и преисподняя, девчонка, я уже давно торгуюсь насчет тебя с графом Этьеном Фавеллом. Если до его ушей дойдет хоть одно словечко, порочащее его невесту, он не возьмет тебя в жены. Эй, Клеменсия!

Франсуа зажег еще одну свечу.

— Господин? — Клеменсия, еще не совсем проснувшись, часто моргала ресницами. Она смахнула с лица волосы, закрывающие ей глаза, и выбралась из-под одеял. Шлепая босыми ногами по камышам, она подошла и, остановившись рядом с Арлеттой, склонилась в поклоне.

Ее волосы цвета пшеницы доставали ей до пояса. С тех пор, как ее привезли в Хуэльгастель, фигура ее заметно округлилась. Она уже не выглядела ребенком; ее грудь налилась, талия утончилась. Она становилась красивой девушкой и получала огромное удовольствие, одеваясь так, чтобы одежда подчеркивала ее внешность. Мужские взгляды провожали ее повсюду, куда бы она ни шла. Удивительнее всего, что она не знала, что такое тщеславие. Клеменсия не была честолюбива; ей никогда и в голову не приходило, что она может использовать эти взгляды в собственных интересах. Она любила одеваться роскошно потому, что ей это просто нравилось.

— Ты пойдешь со мной! — сказал Франсуа. — Я разлучаю вас. Забирай с собой все, что тебе может понадобиться.

Клеменсия часто-часто заморгала голубыми глазами.

— Что, прямо сейчас, господин?

— Да.

— Повинуюсь, монсеньёр. — Клеменсия скатала в узел дюжину халатов, сняла плащ с крючка на обратной стороне двери и всунула ноги в туфли. Проходя мимо проштрафившейся подруги, она незаметно пожала ей руку в знак поддержки.

Арлетта закусила губу. Она боялась не столько за себя, сколько за Джехана. Что же задумал сделать с ее другом этот зверь? Она стояла, скрестив опущенные руки. Но как она может помочь Джехану, если ее отец не захотел слушать никаких объяснений?

— Так, доченька. Вот тебе хлеб и вода. Давай посмотрим, не прибавится ли у тебя через недельку здравого смысла.

Дверь покоев захлопнулась. Ключ заскрежетал в замке. И Арлетта осталась одна.

Арлетта всегда с кем-нибудь делила эту комнату. Сперва с Агатой, которую она любила, затем с Клеменсией, с которой они тоже подружились. Она не привыкла к одиночеству.

Официально Клеменсия являлась личной служанкой Арлетты, но отношения девочек со временем переросли в нечто, похожее на настоящую дружбу. Они привязались друг к другу; Клеменсия стала лучшей подружкой Арлетты. О, ей будет очень ее не хватать. Неужели отец собирался навсегда лишить ее общения с Клеменсией. Подумав об этом, Арлетта упала на постель и обхватила голову руками.

У нее болела душа за Джехана, но как ни старалась, она не могла придумать способ выручить его. Ее отец сказал, что понял все по их лицам. «Может быть, — думала Арлетта, — все-таки удастся объяснить ему, что между нею и Джеханом не было ничего лишнего». Ее отец был человеком строгим и прямолинейным, но Арлетта помнила, что он хорошо относился к отцу Джехана, Хамону ле Мойну. Сенешаль графа Роберта был старым слугой де Ронсье, уважаемым и заслуживающим доверия человеком. Это, и еще то, что Джехан никогда на уклонялся от своей очереди нести службу, должно было сыграть ему на пользу. Арлетта подумала, что должна помолиться за Джехана, но пока ей было не до этого.